Одно из свидетельств того, насколько советская власть изуродовала наше общество, – тот факт, что практически у всех наших сограждан слово «информатор» ассоциируется со «стукачом» КГБ или (что немногим лучше) милицейским осведомителем. Но определение «информатора» намного шире.
И одно из них – это постоянный источник информации журналиста в каком-либо государственном ведомстве или любой иной организации. Источник, как правило, негласный. Грамотная работа с такими источниками – это своего рода «высший пилотаж» в журналистике.
Кто эти люди?
Думаю, всякий по-настоящему преданный своей работе журналист, особенно в таких сложных сферах, как политика, экономика, журналистские расследования, рано или поздно обзаводится группой собственных информаторов. По моим наблюдениям, реже всего информаторы есть у «новостников» – журналистов информагентств и новостных отделов. Чаще всего – у тех, кто занимается исследовательской журналистикой, либо специализируется на узкой и сложной теме (например, ВПК или IT-индустрия).
Конечно, такой расклад – не догма, а лишь закономерность. По-настоящему важен тут лишь опыт работы и имя журналиста. Например, я начал работать в 1995 году, но первые полноценные информаторы у меня начали появляться лишь лет десять спустя. При этом очень важно отличать человека, который действительно может стать ценным информатором, от хорошо замаскировавшегося городского сумасшедшего, для которого журналист – лишь средство донести до «широких масс» свои соображения относительно тотальной коррупции или всемирного заговора.
Настоящий информатор – это своего рода алмаз, и чтобы найти его, порой приходится перелопатить горы «мусора». Но такой информатор сам по себе может направить историю в иное русло. Достаточно вспомнить «Уотергейт» и расследование, которое вели журналисты Карл Бернстайн и Боб Вудворд. Отправить в отставку президента Ричарда Никсона они смогли только благодаря данным, которые получили от загадочного информатора по прозвищу «Глубокая глотка» (в переводе фильма «Вся президентская рать» на русский использовано слово «Хрипач», что неверно).
Личность «Глубокой глотки» десятилетиями была загадкой, и только в 2005 году, незадолго до смерти, 93-летний заместитель директора ФБР Марк Фелт признался: именно он был информатором, которого прозвали Deep Throat.
Мотивация журналистских информаторов принципиально отличается от мотивации «шестерок», работающих на спецслужбы. В подавляющем большинстве случаев этими людьми движет либо стремление добиться справедливости (как они ее понимают), либо психологическое желание приобщиться к «таинству» журналистики – да, за пределами нашего профессионального круга романтиков хватает. Впрочем, нередко таким осведомителем становится друг, одноклассник, дальний родственник и т.д. – но это уже совсем другой класс информаторов.
Как работать с информаторами
Я принципиально не буду обсуждать здесь вопрос денежной оплаты за информацию. Большинство белорусских независимых СМИ беднее церковных мышей, так что принцип «мы вам деньги, вы нам эксклюзив» оставим для москвичей вроде Life News. В наших условиях эффективнее всего мотивировать информатора, создавая у него чувство важности и значимости. Туда же – осознание причастности к чему-то очень серьезному, важному для всей страны. Конечно, почти наверняка оно раздуто на пустом месте, но никто же пока не отменял «Чувство Собственной Важности», первоначально блестяще описанное интернет-ресурсом «Луркморье». Так что один из залогов успеха журналиста – умение культивировать ЧСВ у своих источников информации.
Лично мой опыт показал: самый ценный, самый эффективный и полезный информатор – тот, который сам предложил сотрудничество журналисту, сам вышел на него. В спецслужбах подобных добровольцев так и называют – «инициативщики». Но тут сразу возникает проблема доверия – то, что называют «грань доверия». Про замаскировавшихся «городских сумасшедших» я уже упоминал. Но хуже, когда человек, который порывается стать информатором, – на самом деле провокатор, который хочет использовать журналиста в собственных целях – для т.н. «слива» информации. Полученная от него информация может быть как недостоверной (чтобы скомпрометировать, подставить журналиста), либо вполне достоверной – но однобокой (тут журналист становится орудием чужих интриг).
«Грань доверия» информатору – это очень тонкая тема, и никаких алгоритмов действий здесь не существует. Можно попросить информатора представить какие-то конфиденциальные документы – но современные технологии фальсификации, дезинформации и вербовки отработаны спецслужбами уже настолько, что могут ввести в заблуждение даже самого опытного и проницательного журналиста-расследователя. Так что нужно помнить, что любая работа с информатором – это заведомо риск для журналиста. Профессиональный риск.
Чтобы понять, как это бывает, стоит посмотреть сериал «Служба новостей» (The Newsroom), где уже в первом сезоне героям приходится решать нелегкую проблему доверия информатору.
В реальной жизни работа с информаторами важнее и сложнее, чем это показывается в кино. Например, в российском медиа-сообществе принято считать, что НТВ (то, знаменитое, 90-х годов) «раскрутилось» как лучшая информационная компания во многом благодаря хорошей сети собственных информаторов в самых разных сферах. При этом отношения с информаторами журналисты и редакторы НТВ выстраивали на основе взаимного интереса и уважения, а не просто: «Скажи мне все, что знаешь, и радуйся, что это было в эфире». К тому же НТВшники строго соблюдали все законы профессиональной этики, понимая, как часто информаторы реально рискуют своим положением, выходя на связь с журналистами.
Можно вспомнить 1995 год, когда журналистка НТВ Елена Масюк сделала в горах Чечни интервью с Шамилем Басаевым, который перед этим прославился наглым захватом больницы в Буденновске. Интервью было показано по НТВ, после чего на канал и на саму Масюк началось давление со стороны властей – спецслужбы требовали выдать информаторов журналистов в чеченском подполье.
Вот как потом вспоминала об этом Елена Масюк: «Тогдашний главный охранник президента Ельцина всесильный Коржаков написал письмо и.о. генерального прокурора РФ Ильюшенко о необходимости привлечь меня к уголовной ответственности. Прокуратура начала проверку по ст. 190 (недонесение о преступлении) и ст. 189 (укрывательство преступления) УК РФ. Допрашивать меня следователь приехал в телекомпанию, задавал всякие вопросы типа: как далеко находились от места встречи с Басаевым федеральные войска, когда я с ним предварительно договорилась о встрече, ну и всякое такое прочее. Мне кажется, что следователь прекрасно понимал всю глупость затеянного, но выполнял приказ. Действительно, где я могла укрывать Басаева, о каком преступлении я должна была сообщить, когда это преступление уже свершилось и преступник чудесным образом отпущен?!».
Тогда журналистам удалось отстоять свои источники – демократия в России еще действовала.
Дело чести
Для авторитетного журналиста дело чести и дело принципа – в любой ситуации сохранить личность информатора в тайне. Можно сказать даже жестче: личность информатора не может быть раскрыта ни в какой ситуации и ни при каких условиях. Хотя иногда случается так, что в результате каких-то медиа-войн списки информаторов СМИ становятся достоянием публики. Так, например, произошло в ходе конфликта вокруг российского информагентства Ura.ru. Чтобы подобного не случилось, следует придерживаться базового подхода: информаторы – это «капитал» не всего СМИ, а конкретного журналиста, который с ними работает. Только он должен знать их личности – и больше никто! А вся история с Ura.ru – это вообще нечто за гранью добра и зла.
К счастью, в большинстве стран и законодательные акты, и профессиональные кодексы этики становятся на сторону журналистов, защищающих анонимность своих информаторов. Профессиональное правило, по которому журналист не должен раскрывать свои источники, защищено, например, в России законом о СМИ, где конфиденциальной информации посвящена статья 41. Она гласит: «Редакция не вправе разглашать в распространяемых сообщениях и материалах сведения, предоставленные гражданином с условием сохранения их в тайне. Редакция обязана сохранять в тайне источник информации и не вправе называть лицо, предоставившее сведения с условием неразглашения его имени.
Но есть еще более жесткий подход. «Кодекс профессиональной этики российского журналиста», принятый на Конгрессе журналистов России в 1994 году, эту этическую норму формулирует следующим образом: «Журналист сохраняет профессиональную тайну в отношении источника информации, полученной конфиденциальным путем. Никто не может принудить его к раскрытию этого источника».
Интересно, что если российский закон о СМИ обязанность по защите информатора возлагает на редакцию, то белорусский – на журналиста (что мне кажется более логичным и разумным). Процитирую закон о СМИ в РБ:
- Статья 34, пункт 4.5: [Журналист обязан] сохранять конфиденциальность информации и источники ее получения, за исключением случаев, предусмотренных пунктом 2 статьи 39 настоящего Закона;
- Статья 39. Защита источника информации
1. Юридическое лицо, на которое возложены функции редакции средства массовой информации, журналист средства массовой информации не обязаны называть источник информации и не вправе раскрывать данные о физическом или юридическом лице, предоставившем сведения, без согласия этого лица.
2. Источник информации и данные о физическом или юридическом лице, предоставившем сведения, называются по требованию органа уголовного преследования, суда в связи с производством предварительного расследования, судебным разбирательством.
До сих пор в Беларуси не было громких инцидентов, когда бы государственные органы заставляли журналиста или редакцию СМИ раскрыть их источник. Однако все рано или поздно случается впервые. Вполне можно представить себе ситуацию, когда некие госструктуры принципиально начнут «дожимать» журналиста, чтобы тот раскрыл свой источник. И получить предписание суда для них – дело техники.
Понятно, что в такой ситуации журналист окажется в ситуации выбора между вариантами «оба хуже». Сдаешь источник – позор и крест на карьере, не сдаешь – конфликт с законом. Но и тут из ситуации можно выйти с честью. Загнанный в угол журналист может публично заявить следователям: «А никакого источника, собственно, и не было! Я все это сам придумал. Наказывайте!». Фишка в том, что наказать тут очень сложно. За что – за «введение в заблуждение с использованием служебного положения»? Вряд ли в реальности журналисту грозит что-то более серьезное, чем штраф и/или увольнение. Зато аплодисменты коллег и имидж человека, не сдающего свои источники, – обеспечены.
Вон, недавно на Всемирном конгрессе русской прессы в Москве Сергей Мироненко, директор Государственного архива РФ, заявил в своем выступлении: «Не было никаких 28 панфиловцев, которые в бою под Дубосековом якобы остановили 50 немецких танков. И фразы «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва!», якобы сказанной политруком Клочковым, – тоже не было. Фразу придумал литературный секретарь газеты «Красная Звезда» Александр Кривицкий вместе со всей историей подвига. И все это военная прокуратура установила еще в 1948 году. Но материалы засекретили, потому что миф давно жил своей жизнью». И что, наказали Кривицкого? Правильно, не наказали.
В любом случае, журналисту будет проще работать, если он заранее договорится со своим источником, на каких условиях тот передает информацию. Как бы заключить с ним негласный договор, разумеется, устный. Здесь существуют следующие варианты:
- Для печати: оглашена может быть вся информация и указан ее источник.
- Без ссылки на источник: полученная информация может быть оглашена при условии, что не будет указан источник, ее предоставивший.
- Для фона: полученная информация может быть использована без прямой ссылки на источник (например, «по словам источника из правительственных кругов», «по сведениям от официального лица» и т.п.).
- Не для печати: информация не может быть опубликована, она предоставляется журналисту лишь для ознакомления, т.е. сугубо конфиденциальным образом.
