Дмитрия Галко можно без обиняков назвать одним из наиболее узнаваемых белорусских журналистов. Он известен в том числе своей чёткой гражданской позицией и блогерской жилкой, именно из его блога и ленты в социальных сетях многие читатели узнают о подробностях журналистской “кухни”. Дмитрий часто затрагивает те темы, о которых другие коллеги промолчат: например, рабочие конфликты в журналистской среде.
На днях с его подачи темой номер один стало сотрудничество иностранных журналистов и местных фиксеров – наёмных сотрудников, помогающих коллегам наладить контакты и быстро сориентироваться в местных реалиях.
Журналист пишет об этом в своём Facebook-аккаунте: “Как массовое явление, фиксеры – порождение кризиса, в котором находятся все мировые СМИ. Из-за того, что денег у всех стало меньше, намного уменьшилось число иностранных корпунктов”.
Там же он подчёркивает, что “фиксер – не мальчик на побегушках и даже не шерп (прим.: проводник), это мозги, глаза и уши иностранного журналиста. Нередко журналист приезжает с единственным вопросом: а что тут вообще можно сделать? И фиксер придумывает ему сюжеты. В таких случаях вообще сложно сказать, кто из них журналист.”
Mediakritika.by распросила Дмитрия Галко о его опыте и тех неписаных правилах, которые стоит соблюдать, работая фиксером.
Когда ты впервые столкнулся с фиксерами?
С фиксерством я впервые столкнулся как наниматель во время поездки в Эстонию в 2013 году. Мне хотелось не просто поверхностно что-то посмотреть в центре столицы, я собирался изрыть всё носом и съездить на остров Сааремаа. Поскольку русский и английский языки там не в ходу, а по Интернету разузнать что-то об острове тоже было трудно, я обратился к местному гиду, женщине лет 70-ти. Она в определенной степени подталкивала меня к туризму, но это понятно – ведь по профессии она гид. Я же тогда был скромным белорусом и стеснялся отказываться от лишних услуг
Но в результате именно с её помощью я побывал в семье эстонских старообрядцев, в рыбном цеху, и даже поговорил с мэром. Она же много рассказала про местный рынок труда, коммунальные платежи, и вообще погрузила меня в местную жизнь. В общем и целом мы расстались довольные друг другом, после она звала меня приехать и посмотреть на традиционный футбольный турнир между командами местной полиции и панков. К сожалению, пока у меня не было возможности вернуться туда еще раз.
А когда тебе впервые самому довелось побывать в роли фиксера?
Весной 2014 года я жил в хостеле в Донецке, и там же оказалась большая разношёрстная компания иностранных журналистов. Среди них были не только профессиональные журналисты, но и просто любопытные, студенты и т.д. Все они были люди небогатые и не могли позволить себе оплатить услуги фиксеров. Мы все жили в этом недорогом хостеле и покупали еду в магазинах.
Непонятно, как они собирались работать, и в этой ситуации я оказался для них подарком: дружелюбный открытый коллега, который всегда выручит с переводом, подскажет и поможет. Практически три месяца подряд мы тусовались вместе, и я делал работу фиксера совершенно бесплатно, сначала даже не задумываясь о том, что я вообще делаю какую-то работу.
Донецкий хостел. Начало трудового пути в качестве фиксера
Потом у меня начались серьёзные финансовые проблемы, и эти же ребята сказали : “Смотри, тут на линии фронта полно фиксеров. Почему бы и тебе этим не заняться?” Когда я первый раз дал объявление в группе Facebook для журналистов в Украине, эти же первые друзья-клиенты сильно меня залайкали, написали “Dima is the best!” – и мне стали поступать заказы. Первый был в августе 2015 года, как раз в то время, когда на фронте возле Мариуполя было обострение, и туда повалил народ. Так наработанные дружеские связи ввели меня в профессию.
Поначалу я боялся за свой английский – он у меня хороший, но пассивный. Однако со временем оказалось, что я отлично справляюсь с переводом, и при случае даже перевёл интервью с английского для Hromadske.tv.
Проще всего фиксеру работать с фотографами. Они сами опишут тебе, что им надо, и их нужно только провезти по интересным для них местам. Общаться с людьми они будут очень кратко – фотографам нужна только подпись для фото и ответы на пару вопросов из разряда “кто вы – что вы?”. Я начал работать именно с фотографом, и можно сказать, что благодаря этому “расслабленно” вошёл в профессию.
С пишущими журналистами тоже несложно работать - у них гораздо больше времени, чем у телевизионщиков. «Писатели» могут себе позволить тратить время, т.е. отклоняться куда-то в неожиданном направлении, и их это не напрягает – ведь так или иначе они потом используют полученную информацию.
А вот работа с тележурналистами просто адская: они отсекают всё лишнее или не имеющее гарантии на успех, им нужно стопроцентное попадание. Если группе кажется, что вероятность того, что история «не получится», составляет хотя бы 5%, что антураж невыгоден или история не совсем подходит к сценарию, то они отказываются от предложенного варианта. Работа по принципу “попробуем, а потом как пойдёт” с тележурналистами не проходит.
С корреспондентами телеканала Аль-Джазира Америка Сейброй Айрес и Бренданом Хоффманом
С журналистами из каких стран ты успел поработать? Есть какие-то отличия в менталитете или поведении журналистов из разных стран?
Да, конечно, особенности есть.
Проще и веселее всего было с американцами. С журналистами из США мне приходилось работать чаще всего, и я поразился, насколько несостоятельны стереотипы, которые нам навязывались ещё со времён СССР и которые до сих пор используются в пропаганде. Представления о том, что американцы – это люди, зацикленные на деньгах и карьере, что коллегу из Америки нельзя похлопать по плечу и сказать “Джон, ты меня уважаешь?”, моментально развеялись в пух и прах при близком общении. Оказалось, что американцы очень открытые, думают не только о деньгах, всегда очень интересуются тобой и твоей историей, задают вопросы, внимательно слушают, помнят связанные с тобой важные подробности, спрашивают, как дела у семьи и т.д. – и при этом честно платят.
Первый американец, с которым я работал – Рэй Лемуан. Свои «пять минут славы» он получил, ударив брата Пэрис Хиллтон. Правда, с этим происшествием была связана какая-то запутанная история о том, что этот человек находился на частной территории Рэя и провоцировал его, так что в результате Рэю удалось избежать наказания, однако именно благодаря этому случаю он обрел свою известность. В Мариуполе Рэй два дня кутил, опустошал бар в отеле, болтался со мной по городу и на все мои предложения всё-таки начать работать реагировал слабо. В результате он вообще передумал делать какие-то материалы, сказал, что устал. Тем не менее он расплатился со мной за эти два дня, а потом уехал. Это была очень забавная история, но, к счастью, она представляет собой скорее исключение из правил – обычно я все-таки действительно работаю с теми, кто обращается ко мне.
Насчет французов у меня сложилось впечатление, что все они – «леваки» по политическим убеждениям. Они становятся твоими друзьями и потом тоже могут по-дружески помочь в ответ, но совершенно не хотят платить. Они все очень милые ребята, как один декларируют “мы против истэблишмента”, ты им помогаешь из чувства симпатии и в результате ничего не зарабатываешь.
С французской журналисткой на линии фронта
Ещё я познакомился с Линусом Вальтерсоном – шведским журналистом, с которым мы подружились в процессе работы и до сих пор поддерживаем дружеские отношения. Линус говорит: “Ооой, фиксерство – это колониальный институт! Мы на Западе так не работаем. Ни один швед, если он едет в Лондон или Париж, не будет использовать фиксера. И вообще, основанная на фиксерах журналистика на Западе «не катит»!” Но после таких речей мы прекрасно работали вместе, он просил меня об экспертной и другой помощи, ничего не платя за это. Один раз он обещал проставить пиво, но даже этого не случилось – вот тебе и “колониальный институт”. В такой ситуации задаешься вопросом: кто же тут “белый сахиб” (прим.: “белый господин”) – американец, исправно плативший за работу, или бесплатно пользующийся услугами европеец?
Также помню историю с одной женщиной из Канады. Она заплатила за мои услуги очень мало, посчитав, что я не делал ничего особенного, но при этом пользовалась моими услугами два дня. Действительно, работа была не очень сложной, но всё равно это были два дня моей жизни, в это время я мог бы быть в другом месте и работать на других людей, однако время было потрачено на неё.
Так что я бы сказал, исходя из собственного опыта, что с канадцами, французами, шведами надо держать ухо востро.
Что я могу еще вспомнить из положительного опыта? Работу з шотландцами, с которыми мы делали историю о россиянах, воевавших на стороне Украины. Или еще был отличный голландец, который совершенно не вписывался в стереотипные представления о жителях своей страны, потому что был очень маленького роста. К тому же он вегетарианец с детства, и поиск подходящей еды каждый раз представлял для него проблему. Мы были с ним на одной волонтёрской кухне, развозящей еду военным, и он попросил что-нибудь без мяса. Повара уверили его, что в еде нет даже следа мяса, но в результате голландец получил тарелку с куском курицы, которая, как оказалось, у военных за мясо не считается .
Дмитрий Галко пытается убедить иностранных журналистов в том, что ехать в ночь после президентских выборов в Донецк опасно
Работая с журналистами из разных стран, важно также учитывать языковые особенности. У канадцев встречается очень трудноразбираемый акцент, а с выходцем из Северной Ирландии у меня был совершенно ужасный опыт – я практически ничего не понимал из того, что говорил тот человек. К счастью, это был не журналист, а советник по вопросам безопасности при Ричарде Лаймоне, шефе Варшавского бюро NYT. Правда, Лаймон потом сам признался мне, что тоже плохо понимает своего ирландского сотрудника.
Фиксер должен отлично владеть языком, потому что при переводе очень важны нюансы: например, при работе с большим интервью подробности имеют существенное значение. Машинный перевод никому не нужен. Знать язык на среднем уровне можно позволить себе, пожалуй, только при работе с фотографами.
Играют ли роль в коммуникации с коллегами другие факторы – например, возраст или что-то ещё?
Лично мне проще всего иметь дело с людьми моего возраста, чуть младше или старше меня. Во-первых, у нас примерно одинаковый бэкграунд, какие-то общие знания о мире, мы смотрели похожие фильмы и читали те же книги, поэтому нам легче договариваться и понимать друг друга.
Брендан Хоффман пытается защитить фиксера Дмитрия Галко от милицейского произвола
С теми, кто намного младше, обычно не удается хорошо сработаться. У меня сложилось впечатление, что млашие коллеги – эдакие горлохваты, любят командовать. К тому же мне кажется, что журналисты младше меня обычно менее гибки, не готовы переключаться с запланированного варианта на запасной в том случае, если первый не сработал. Они более резки в общении и часто не понимают каких-то вещей – например, аллюзий на фильмы, иногда даже не знают тех слов, которыми я пользуюсь. Словари и учебники дают нам лексику, которой молодое поколение уже не пользуется. Например, я охарактеризовал героя сюжета английским словом “vainglorious” (пер.: тщеславный), и ребятам пришлось взять словарь для того, чтобы понять, о чём я говорю.
С девушками у меня тоже почему-то не получается работать. Возможно, это случайность, но опыт работы с каждой из двух журналисток, для которых я был фиксером, оказался неудачным. Мне сложно сказать, почему так получилось, я не исключаю, что это какое-то моё внутреннее проявления сексизма или эйджизма.
Что важно учитывать фиксеру на этапе заключение договора с журналистом?
Я бы советовал быть с заказчиком предельно честным, объяснять ему реальную ситуацию. Когда я договаривался на сотрудничество с Vice News, у его сотрудников был совершенно нереальный список тех людей, от которых они хотели получить комментарий. Им казалось, что они запросто могут сделать интервью даже с Лукашенко. Молодой парень, который рассматривался на роль фиксера одновременно со мной, пообещал, что журналисты попадут везде, куда они хотят, и, кроме того, советовал указать в аккредитации максимально расплывчатую цель визита в страну. Я же по собственному опыту знаю, что такая аккредитация тоже может стать проблемой, и всегда советую максимально чётко указывать те институции, с которыми журналисты собираются работать. Если в аккредитации написано, что она выдана “для интервью с БТ”, то это может помочь на территории самого БТ.
С лучшим другом итальянским журналистом Козимо Аттанасио, у которого Дмитрий был бесплатным фиксером на протяжении многих месяцев
В результате мы почти отовсюду получили отказы, и то, что так будет, было ясно с самого начала. Не нужно обманывать заказчика, ничего, кроме конфликтов, из этого не получится. Тот же молодой человек предоставил им заниженные цены на услуги водителей, и из-за этого потом у меня была масса проблем, потому что журналисты хотели дешёвого водителя. Надо понимать, что в наших условиях за рулем машины должен быть не просто первый встречный таксист, который удерет при первой же возникшей проблеме. В Рогачёве за нами постоянно была какая-то слежка, прессинг, нам резко перекрывали дорогу микроавтобусом, фактически создав аварийную ситуацию на дороге, и в такие моменты за рулём должен быть максимально надёжный человек.
Насколько высоки риски в работе фиксера? Можно сравнить эти риски в Беларуси и в Украине, например?
Фиксеру надо быть готовым к опасностям и к тому, что если что, журналисты-то уедут, а сидеть будет именно фиксер. Иностранцы часто не понимают наших реалий, “качают права” перед милицией, чуть ли не за грудки хватают человека в форме, и тем самым сильно подставляют фиксеров и сами нарываются на неприятности. Разруливать такие ситуации тоже приходится фиксерам, при переводе смягчать то, что говорит разъярённый журналист. Такая ситуация у меня возникла с журналисткой американской Аль-Джазиры, которая очень агрессивно реагировала на то, что однажды пограничники не пустили нас в Чернобыльскую зону, несмотря на наличие аккредитации.
В Украине на линии фронта ты, конечно, постоянно рискуешь жизнью. Но, с другой стороны, там гораздо проще работать, мы легко находили каких-то крупных чиновников, лидер «Оппозиционного блока» в Мариуполе и владелец крупного бизнеса спокойно пошли на контакт. Единственный, с кем не удалось договориться, был Ахметов. А так мы были на заводе «Азовсталь», снимали в цехах, вели съемку в порту – в сравнении с Беларусью открытость просто изумительная.
Оказалось, что фиксер в Беларуси должен уметь даже больше, чем в Украине, потому что закрыто практически всё, доступ не получить никуда. Нас не пустили на тракторный завод и на МАЗ. Ладно, мы не попали в КГБ и ОАЦ, но мы не попали даже в информационное агентство БелТA! При этом был получен самый безумный отказ из тех, что встречались в моей практике. Ситуация выглядела так: предварительно сотрудники БелТА вроде бы дружелюбно согласились на встречу, а потом перезвонили и стали рассказывать о том, что у них планируется масса отличных сервисов, но пока они не до конца готовы, поэтому и встречу с журналистами проводить не хотелось бы - мол, приезжайте попозже, в 2018 году, на столетие БелТА.
Каковы самые серьезные ошибки журналиста, работающего в чужой стране? На что надо особенно обращать внимание?
Во-первых, конечно, не нужно нарываться на неприятности, надо быть осторожным. Во-вторых, желательно все аудио-видео и другие материалы отсылать домой каждый день, а не только перед отъездом, и тем более не рассчитывать на их сохранность, собирая данные на внешних носителях – все материалы могут просто отобрать и уничтожить.
Дмитрий Галко в плену в Славянске, из которого он в результате фактически спас иностранных друзей
Также надо иметь в виду, что в каждой стране могут быть свои поведенческие особенности. Стоит быть очень осторожным с высказыванием очевидцев, даже после перевода фиксера, потому что за их свидетельствами может скрываться простой пересказ пропаганды. Очень важно доверять своему фиксеру, который обратит внимание журналистов на то, что конкретный человек может быть подставным и врать. Тут очень важен личный опыт фиксера: молодой и неопытный человек может и сам не разобраться, где правда, а где ложь, либо быть заодно с такими людьми.
И фиксеру, и журналисту надо уметь искать правильные подходы к сбору материала. Шанс выйти на контакт с БТ будет значительно выше, если в запросе вместо “мы снимаем фильм про свободу слова” будет написано что-то вроде “мы ваши коллеги и хотели бы обменяться опытом, чему-то научиться у вас, рассказать о своих «фишках»” – такие вещи тоже надо уметь делать.
Фиксер должен быть дипломатом и даже немного актёром, уметь вызывать доверие, договариваться с любым человеком.
А что ты считаешь своей главной ошибкой в роли фиксера?
Мои недостатки – пожалуй, вспыльчивость и амбициозность. Конечно, своё эго надо прижимать. Совет универсальный, но фиксеру особенно необходимо в конфликтной ситуации уметь досчитать до ста и выдохнуть. Нужно быть очень-очень спокойным и вникать в то, что тебе говорят, входить в положение коллег.
Фиксер – это не просто проводник, это и эксперт, и гид, и переводчик, и дипломат, и психолог, и актёр. Мой опыт показывает, что фиксеру эти качества просто необходимы, ну и неплохо самому быть журналистом. В идеале желательно быть даже более опытным журналистом, чем твой наниматель.
